Сретенье Рождества

Опалена. Сочится миросвет

с ладоней изувеченных,

на листьях красный след.

Кипит пустыня, ветра глотая,

как шерсть верблюжья пересыпана тысячью зим,

торопится, храм утверждая, второй Иерусалим,

Трое, бродяжья троица, на сретенье дорог,

разыщут ясли, где маленький  дремлет  бог

и он возьмет:

осколки окопов, шрапнельный упой,

девственность жертвы, снарядов разбой.

Дом мой пылает,  как ветра острог,

и от дождя рыданий младенца крик продрог.

Продрогло слово, продрогли свитки,

вечная  жатва, колядки, молитвы.

Босая стояла она у креста, сжимая пространства,

знаменье, сердца и рук не отнимала от сыновнего лица.

Смешенье народов, светил и копья,

рухнут  на землю, как солнца венец.

Мария отшатнулась.

Смотрел на муки сына с небес отец.


Шаг дервиша

Гривастый дождь когортою нестройной

ударил в стремя моего коня.

Ни стон, ни птица в новолуние не смогут

догнать горящие хлеба.

Твое лицо - луна степная,

раскос и ширь,

скуласт курган,

и губы метит каплей крови

под солнцем сжеванный тюльпан.

Горчат полынью в непогоду

ковыльных зерен города,

закат  густеет поздним летом,

как лист  седой черновика.

В молчании  статном терриконов

нет ложных клятв и скудных снов,

чтоб смуглым телом амазонки

вскормить меня тугим соском.

Я прорастаю жадным стеблем,

Кричи в огне пшеничное зерно!

 И рельсы, опоясав небо,

стреножьте радугу в седло!

Одна дорога вровень с солнцем,

скользя по радуге степной,

метаморфозы пораженья,

пустую горечь примиренья

соединю одной строкой.

Праматерь

Медной кольчугой остывшего дня,

Вечер укрыл скудность тени.

Горы гадюкой степною лежат,

Травы, как вены.

Расстелилась земля, западая за неба

предел.

Глет и патока – кольца у женщин.

Терпкость трав, страстность тел,

В перьях птиц разлинована вечность.

Я сглотну тишину, закрывая глаза,

Под узду я возьму купол мира.

Где найти мне праматерь умерших коней?

Женщин грозных, где спрятана сила?

Век ушел. Век остался. Праматерь жива.

Звезд качания – робок разбег.

Ветра свист - причащение душ.

Камень прячет праматери грех.

Браслет

Степь упала, разбив горизонта предел.

В колчане тихо солнце лежало.

Русла рек изогнули из бронзы браслет,

Два янтарных надлома, два жала.

Два начала, два вечных у жизни конца.

Свод небесный пророс, словно стебель.

У степной тишины пили вечность ветра,

Зерен выцветших давнюю небыль.

У запястья слились два надлома начал.

Вечность давит. Как снять эти звенья?

Божья мать подарила мне щедрой рукой

Тайну мира от тайны рожденья.

Умиротворение.

Распахнута дверь в небосвод.

Серебристые лисы плывут,

из налитых, как камень, сосков,

уходящее лето крадут.

Змеиные свадьбы уже не кипят.

На престол не вернуть теплоту.

Приготовили травы осенний убор,

у закатов я жизнь отмолю!

Целуют степные ветра,

шиповника красный намёт.

Бьёт в бубен замерший листва,

чтоб в стаканах дображивал мёд.

Степь напитана шерстью зверья,

возвращенья не куплено право.

Слов твоих горьковатый надкус,

в этих свадьбах предзимья отрава.

Вхождение в путешествие

Взлетают шаги друг без друга,  вокзал прижимая к ногам,

за  Миуса воды, где  звёзды-рабыни,  погоны как всходы,

распят чемодан.

Не можешь остаться - сотри нашу близость,

в промоину бегства твой след подтолкнёт вестовой -

лоскутная слава,  что множит творца

поселит в компьютер другого жильца.

Пусть роздан на кадры судьбы нашей ролик,

на острую крупку - желвак-инстаграм,

 пусть стёкла кровят  в разноцветии рам.

«Остаться-расстаться» всего лишь слова,

что в напитке должны отстояться.

А я принимаю предзимье, любимый, 

простужен ты страхом,  кружишь   мошкарой,                  

огарок в надежде вернуться свечой.

Сомкнулись перрона уставшие плавни,

земли моей генный горючий состав.

Твой поезд на вздохе донецкий подранок.

В глазах  закипает сгоревшего лета седая зола.

Но поздно, любимый.

Так больно, любимый.

Надела на окна оклады зима.

Автобиография чашки

Густеет день в  одну затяжку,

держит полночь  пьяное     окно.

Ты прости нас,  раненная чашка,

венчанное горькой косточкой вино.

Отгуляла тень на краешке дивана,

обнимает повилика  шею в жгут,

ты влюбился неожиданно и пьяно,

ложь во благо друг без друга не живут.

Стрелка - циферблатная рабыня,

огибая океаны и материки,

все поет мне про малиновые страны,

те, что с нашей жизнью  не сопряжены.

Ты настойчиво слюнявишь  сигарету,

жизнь недопита. Не в том ли вся беда?

Крадется по волчьему навету

запоздалая любовь - отступница сестра,

заклинает фотографий лица,

мне поручено  забвенье праздничной сосны,   

развенчай же, чашка, пьяная царица,

память, что опасней седины!

• Раздел: Поэзия-2018

• Автор: Ирина Бауэр

• Город: Донецк

  ---

  Рекомендуйте хорошее произведение друзьям и следите за новостями в соц. сетях
  
  опубликовано: 27-11-2017, 21:56