Ну и пусть четверг и луна, как бельмо в стакане.
Пусть горчит туман, заполняя собой пространство.
Где-то были слова – то ли в Библии, то ли в Коране:
что идет не от Бога, то сущее шарлатанство.
Только сон упорно пророчит одни тревоги.
Я стараюсь не верить зловещему колесу рулетки.
Но сегодня Марс, как назло, опять завис в Козероге,
по умам рассылая ночью свои виньетки,
словно нож вонзая в мякину сердечной ткани.
Так когда-то приснился Цезарю Катилина.
Между "было" – "не было" не нащупать реальной грани.
Страх и боль в душе и губительная пучина.
За окном собор подпирает рассвет крестами.
Чтоб стряхнуть наветы зловещих ночных пророчеств,
прошепчу акафист разомкнутыми устами,
поклонюсь Отцам, хоть не знаю святейших отчеств.
Чтоб спустился ангел и встал за моей спиною,
чтоб укрыл крылом, как покровом Святой Марии.
Мне одной никак не справиться с сатаною,
потому полагаюсь на волю и власть Мессии.
***
Куда уходит ночь...
Виолончель дождя. Нестройные пассажи.
Горящая свеча тоскует о былом,
а за окном рябин цветастые коллажи
и ночи пелена с надломленным крылом.
О чём молчат дома? Что снится пилигримам?
Кому поёт орган разбуженной души?
А листья тополей подобны херувимам,
и неба витражи безумно хороши.
Куда уходит ночь? И где её чертоги?
Откуда утра свет приходит на заре?
Где эти рубежи и где судеб пороги?
Я думаю, они – в небесном алтаре.
Там, на престоле дней, за лет иконостасом,
наш "крест", как антиминс*, завернут в илитон**.
Житейские пути дарованы нам Спасом,
и это есть святой незыблемый закон.
* вшитая в илитон частица мощей
какого-либо православного мученика,
лежащая в алтаре на престоле.
** шёлковый или льняной плат
для завёртывания антиминса,
тёмно-красного или бордового цвета.
***
Пока-пока
Марине Дёминой, покинувшей нас...
если теряется в сердце огонь маяка
это чертовски опасно в море для моряка
лучше принять в каюте по снифтеру коньяка
розы признаться не терпят малейшего сквозняка
только никто не тревожится из-за этого пустяка
мысли бегут как в долине бежит река
лист разливается лужею белого молока
чёткими буквами ровно течёт строка
в касиев-пурпур красит закат облака
видимо здесь не поможет даже святой Лука
очень крепки и хОлодны щупальца паука
звёздочкой выпорхнет из-под времени каблука
в божью обитель что так высока далека
доброго ангела ей помогает рука
и она улетает... пока...пока-пока...
мелется дальше угрюмая жизни мука
тихо стекают дожди с небесного сюртука
видит теперь нас сверху очень издалека
как мы тут мечемся ждём своего звонка
чтобы сказать однажды пока-пока - пока...
***
Предостережение
П. Б.
Как незаметно тает время,
в реке закатов тонут годы,
и мы порой не держим стремя
и ощущение свободы.
Теряет день прошедший краски,
ему рукою машет Феба,
теней невозмутимы пляски,
и синим сдобренное небо
так высоко и так высоко,
но эта высота чревата.
И ветра шум, как глас пророка.
Луна – как точка невозврата.
***
Белая сирень
Мне интересна белая сирень.
Я мысли одеваю тоже в белый.
И в белый крашу каждый новый день
и каждый шаг и благостный, и смелый.
Мне нравится нечаянная дрожь
нежнейших лепестковых очертаний.
Их буйный цвет бывает очень схож
с сумятицей восторженных признаний.
Мне по душе нарядная весна.
Я столько лет ее не замечала:
ни листьев безупречного овала,
ни клетки той, что так была тесна.
Благоволю и солнцу, и росе,
и желтизне отчаянной нарцисса.
А если положительна абсцисса,
то быть и в жизни светлой полосе.
***
Соло для валторны со снегом
На багровых листьях белый снег.
Первый снег на синем спелом тёрне.
Это вновь зима берет разбег
и этюд играет на валторне.
Белый снег на кончиках ветвей,
постриг принимающих покорно.
Он, как для помазанья елей,
тает и ложится вновь, повторно.
На скамейки в парке, на дома.
И пейзаж вокруг меняет в корне.
И уже душа моя сама
мастерски играет на валторне.
***
Загадки жизни и смерти
Нам не хватает наших мам
и всех, кто скрыт навек землёю.
Тех, кто к высоким куполам
упрямо тянутся травою.
Кто был и дорог, и любим
и без кого теперь не спится,
кто каждый час необходим,
но никогда не возвратится.
Мы с ними ночью говорим
и часто ищем в прозе буден.
Но дух их, Господом храним,
нам не подвластен, неподсуден.
И мы пытаемся понять,
в какой их сердце ипостаси,
где суждено им пребывать,
в каком обличье, теле, расе.
Постичь пытаемся уход
и оправдать коварство смерти:
мол это – лишь мудрёный ход
природы в жизни круговерти.
Преодолев и дрожь, и страх,
кресты сыновьим дарим взглядом...
Они живут в других мирах.
Быть может, даже где-то рядом.
***
По ком звонит колокол
Утро. Вещает колокол. Благовест.
Нету покоя сердцу и голове.
Вольная воля – с горных хребтов норд-вест,
Бабочка с чёрными крыльями на траве.
Нет, не по мне звонит. Рано ещё. Постой,
Горечь бездонная. Видишь, опять весна.
Это потом я буду просто сухой золой,
Коль оболочка станет душе тесна.
Стелется тропка, стелется между трав,
А беспокойный колокол всё звонит.
Господи, Боже, Ты – бесконечно прав,
Нас направляя сердцем всегда в зенит.
Надо успеть при жизни преодолеть
Всё, что толкает в бездну, в кромешный ад,
Чтоб до того, как выпадет умереть,
Мы не вкусили аггела горький яд.
Долго ли, долго будет ещё звонить
И будоражить душу, будить мечты?
Как мне с ладони жизни, скажи, испить,
Если стою, а рядом одни кресты?..
2013 г.
У могилы родителей и брата.
***
"Уйдёт и август..."
Уйдёт и август. И сотрётся след.
И осень призовёт тепло к ответу.
Предъявит счёт сияющему лету
и посулит в безвременье билет –
всё честь по чести и по этикету.
Солёный привкус первых холодов
останется до нового цветенья.
И летний бриз незримой лёгкой тенью
пребудет в кладовых глухих дворов,
где обретёт защиту и спасенье.
Переживу и осень и снега,
чтобы услышать клёкот журавлиный.
Мне ни в любви не надо половины,
ни в ярости заклятого врага,
ни в рыке волн, ни в пеньи соловьином.
И потому, слагая день ко дню
и в зеркале времён отображаясь,
шагаю смело в осень, улыбаясь,
по солнечной московской авеню,
ни от чего в судьбе не отрекаясь.
***
"Ороси меня, осень, дождями..."
Ороси меня, осень, дождями
и студёной росой напои.
Мы же были с тобою друзьями,
ты дарила мне краски свои.
Что же ныне туман расстилаешь
на просторах воскресшей души?
Ты же, осень, доподлинно знаешь,
как копила я счастья гроши.
Вот и вышла немалая сумма,
Увеличился радости счёт.
Выхожу из замшелого трюма,
покидаю заброшенный грот.
Подари мне безбрежную негу,
заведи золотую свирель.
И прости, что по первому снегу
возвращаюсь в стозвонный апрель.
***
Но хочет веровать душа...
и появляются туманы,
и, ночи летней меломаны,
за печку прячутся сверчки.
Дождит уже который день,
и на тропе не просыхает.
И новым приступом мигрень
лесов и рощ не покидает.
Ужели так недолог срок
тепла и солнечного света?
И осень вновь готовит грог
из жухлых листьев первоцвета?
Но хочет веровать душа,
что это вкрадчивые пробы,
что далеко до рубежа
осенней сумеречной злобы.
Ведь только липы отцвели,
и георгины ткут бутоны.
Ещё в гнездовьях журавли,
а у дерев шатрами кроны.
Ещё недавно летний зной
раскидывал прозрачный полог,
а день, и сладостен, и долог,
сиял цветастой бахромой.
И вдруг окалины рябин
и водостоков унисоны,
шевроны клумб, дорог перроны
и дождь а ля аквамарин.
Ну ладно, пусть себе дождит.
Он цветом так похож на море,
куда я, может быть, так вскоре
у жизни выпрошу кредит.
-
Автор: Татьяна Гордиенко
Рекомендуйте хорошее произведение друзьям и следите за новостями в соц. сетях
опубликовано: 11-11-2015, 09:45
