Звезда Рождества » Духовные эссе, рождественские рассказы » Вера ПАШКОВА. Мечты о прошлом

Вера ПАШКОВА. Мечты о прошлом

Вера ПАШКОВА, г. Запорожье

МЕЧТЫ О ПРОШЛОМ

Евдокия Антоновна покачивала колыбельку внучки, тихо напевая чудную украинскую песню: «…А молодість не вернеться, не вернеться вона…» И хотя песня эта навевала грустные мысли об ушедших днях, старая женщина сегодня была какая-то одухотворенная, и, казалось, светло было не от её беленького платочка, прикрывающего всё еще буйные, но совершенно седые волосы, - из ясных голубых глаз женщины струился свет.
– А ты, Надия, мужу-то не говори, что я их окрестила, зато девочки при ангеле-хранителе теперь будут. А отец-то и знать не будет и переживать не станет. Сам-то небось с крестиком ходит, даром, что учитель, да ещё и заведующий школой. Видано ли дело: дети до сих пор некрещёнными были. Церквушка здесь ладненькая, намоленная, батюшка - разумный, все справил, как положено! Ничего, что в глухомани церковь-то стоит! Конечно, в нашей Вознесеновке церковь Вознесения Господнего побогаче была. Всех православных привечала: и казаков, и военных поселенцев, и государственных крестьян. Там и нас с Михаилом венчали и на отъезд в Тифлис благословили. Да, Надюша, отец служил долго, целых 12 лет. И все эти годы я молилась и ждала своего бравого унтерофицера, то из наряда, то с войны, он и на Кавказе служил и в I Мировую воевал. Хорошо, хоть женам разрешали за мужьями следовать. Вот я и следовала. А не был бы твой отец военным, не народились бы вы все в разных местах: Ваня с Санькой – в Тифлисе, Мария – в Подмосковье, а Полина и ты – на Волге, под Камышином. Увидели мы мир; и в казармах жить приходилось, и на заставах. Знаешь же, как нас много по всему свету раскидано, украинцев. В Хабаровске вон только из нашей Вознесеновки аж три семьи живут…
Тут Антоновна немножко помолчала и задумчиво сказала: «А может быть, и больше, ведь это мы только в своем околотке друг друга знаем».
Внучка Анечка крепко спала в своей колыбельке; Евдокия Антоновна снова погрузилась в воспоминания.
– В Тифлис собралась быстро. В хате все прибрала, пол даже успела глиной с кизяком помазать – доливку обновить давно пора было. Посыпала свежей душистой травой его: так уж точно после отъезда никто не станет уборку в хате делать. И доливка высохнет, и я добраться успею. Хорошо, что дома никого не было: свекровь и обе золовки за травой для только что отелившейся коровы ушли, свекор на берегу с утра гнул полозья для конных саней. Собрала я узелок с одеждой, поставила его на скамейку и заплакала: куда еду, зачем? Но все давно было оговорено; а солнышко уже катилось на вечер, Михаил ждал меня на станции… Успокоилась… Стала искать хорошее в нашем решении ехать за Михаилом: у свекрови в хате свободней станет. А то ютились все вместе, а хатёнка мала. Все на полу спали, зимой – к грубе жались… Но окинула взглядом садочек и опять жалко стало: здесь и белый налив, и вишня, и черешня, а у самого крылечка грушица молодая подрастает…
Антоновна поднялась, поставила на плиту чайник, плеснула в него водицы и сказала задумчиво: «Нет ничего на свете лучше нашей Вознесеновки. Правда, затопили её почти всю, церковь разорили, Серпокрыленки вон рассказывали…» Чтобы мать не впала в тоскливые воспоминания, Надежда, улыбнувшись, сказала: «Не думала я, мама, что ты у меня такой куличок, который свое болото хвалит! А я ведь вся в тебя. Вот для меня, кстати, нет ничего лучше Камышина с Волгой и моей маленькой деревенькой Фомёнково, где арбузы о колени бьют, если оторвать от земли могут. А здесь, моя мамочка, в Забайкалье тоже очень хорошо. Признакомишься с соседями, будешь с ними в лес за ягодами-грибами ходить, орешки кедровые научишься щелкать. До церкви, ты уже поняла, недалеко. Да и Людочка наша тебе скучать не даст. Анюта, конечно поспокойнее, но и ей нужно внимание уделять. А еще мы твоего вкуснейшего борща не ели…»
Опять Антоновна куда-то уплыла в своих мыслях. Люди, живущие в Вознесеновке, уже и не помнят, как называлась та церковь, которая сгорела в Нешкребовке – так раньше именовалась Вознесеновка, по имени основателя поселений на левом берегу Днепра в районе порогов. Казак Нешкреба не только основал поселение, а ещё и церковь в конце 18 века построил. А когда уже новая церковь вместо сгоревшей появилась в Нешкребовке, ее открыли в канун Вознесения Господнего, такое название она и получила. А от этого и местность, где располагалась Нешкребовка, а позднее – и Капустянка, Вознесеновкой стала.
Антоновна изредка промакивала слезинки в уголках голубых глаз и молчала.
Какая она короткая, эта жизнь человеческая! Вроде совсем недавно из Вознесеновки в большую жизнь отправились они со своим Нэбратом – мужа так все в Вознесеновке звали (не по имени, а по фамилии). И значился он потомком Запорожских казаков низовых. А теперь вот только фотография на стене, а на ней – три бравых царских унтерофицера: Перехода, Небратов (вместо Нэбрата), Серпокрыленко – три земляка из Вознесеновки…
И невдомек старой женщине, что давно уже преобразовывается город. Вот-вот дамбу построят – старую часть с новой соединят, Капустянку облагородят, на Кичкасе местами вместо хаток станут «сталинки» строить… Но вновь молоденькая Дока идет нарядная к заутрене, проповедь отца Герасима послушать… Хорошо!
Как же душа домой просится!